Неточные совпадения
Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то
дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, — для себя, разумеется, — сидели рослые женщины с густыми бровями и
руками круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал...
— Пойдем, пойдем! — говорит отец, — пьяные, шалят, дураки: пойдем, не смотри! — и хочет увести его, но он вырывается из его
рук и, не помня себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять
дергает, чуть не падает.
И в эту минуту я проснулся; лошади стояли; Савельич
дергал меня за
руку, говоря: «Выходи, сударь: приехали».
Лампа, плохо освещая просторную кухню, искажала формы вещей: медная посуда на полках приобрела сходство с оружием, а белая масса плиты — точно намогильный памятник. В мутном пузыре света старики сидели так, что их разделял только угол стола. Ногти у медника были зеленоватые, да и весь он казался насквозь пропитанным окисью меди. Повар, в пальто, застегнутом до подбородка, сидел не по-стариковски прямо и гордо; напялив шапку на колено, он прижимал ее
рукой, а другою
дергал свои реденькие усы.
Она, видимо, много плакала, веки у нее опухли, белки покраснели, подбородок дрожал,
рука дергала блузку на груди; сорвав с головы компресс, она размахивала им, как бы желая, но не решаясь хлестнуть Самгина по лицу.
Клим не помнил, как он добежал до квартиры Сомовых, увлекаемый Любой. В полутемной спальне, — окна ее были закрыты ставнями, — на растрепанной, развороченной постели судорожно извивалась Софья Николаевна, ноги и
руки ее были связаны полотенцами, она лежала вверх лицом,
дергая плечами, сгибая колени, била головой о подушку и рычала...
— Успокойтесь, — предложил Самгин, совершенно подавленный, и ему показалось, что Безбедов в самом деле стал спокойнее. Тагильский молча отошел под окно и там распух, расплылся в сумраке. Безбедов сидел согнув одну ногу, гладя колено ладонью, другую ногу он сунул под нары,
рука его все
дергала рукав пиджака.
— Вы говорите… безумно, во вред себе, — предупредил его Самгин, осторожно
дергая ногой, стараясь освободить ее из
рук Безбедова, а тот судорожно продолжал выкрикивать икающие слова...
— Что ты спишь среди дня! — кричала она кольцовским стихом,
дергая его за
руку.
Ее судороги становились сильнее, голос звучал злей и резче, доктор стоял в изголовье кровати, прислонясь к стене, и кусал, жевал свою черную щетинистую бороду. Он был неприлично расстегнут, растрепан, брюки его держались на одной подтяжке, другую он накрутил на кисть левой
руки и
дергал ее вверх, брюки подпрыгивали, ноги доктора дрожали, точно у пьяного, а мутные глаза так мигали, что казалось — веки тоже щелкают, как зубы его жены. Он молчал, как будто рот его навсегда зарос бородой.
Несколько часов ходьбы по улицам дали себя знать, — Самгин уже спал, когда Анфимьевна принесла стакан чаю. Его разбудила Варвара,
дергая за
руку с такой силой, точно желала сбросить на пол.
Из-за угла вышли под
руку два студента, дружно насвистывая марш, один из них уперся ногами в кирпичи панели и вступил в беседу с бабой, мывшей стекла окон, другой,
дергая его вперед, уговаривал...
Люди судорожно извивались, точно стремясь разорвать цепь своих
рук; казалось, что с каждой секундой они кружатся все быстрее и нет предела этой быстроте; они снова исступленно кричали, создавая облачный вихрь, он расширялся и суживался, делая сумрак светлее и темней; отдельные фигуры, взвизгивая и рыча, запрокидывались назад, как бы стремясь упасть на пол вверх лицом, но вихревое вращение круга
дергало, выпрямляло их, — тогда они снова включались в серое тело, и казалось, что оно, как смерч, вздымается вверх выше и выше.
Костюм табачного цвета был узок ему, двигался Гусаров осторожно, его туго накрахмаленная рубашка поскрипывала, он совал
руку за пазуху,
дергал там подтяжки, и они громко щелкали по крахмалу.
Казалось, что он тает, сокращается и сейчас исчезнет, как тень. Алина, склонясь к Любаше, тихо говорила ей что-то и смеялась. Подскочила Варвара,
дергая за
руки Татьяну Гогину, рядом с Климом очутился Кутузов и сказал, вздохнув...
Неприятно проскрежетали медные кольца драпировки, высоко подняв
руку и
дергая драпировку, явилась женщина и сказала...
Отделился и пошел навстречу Самгину жандарм, блестели его очки; в одной
руке он держал какие-то бумаги, пальцы другой
дергали на груди шнур револьвера, а сбоку жандарма и на шаг впереди его шагал Судаков, натягивая обеими
руками картуз на лохматую голову; луна хорошо освещала его сухое, дерзкое лицо и медную пряжку ремня на животе; Самгин слышал его угрюмые слова...
Он схватил
руку Самгина, замолчал,
дергая ее, заглядывая под очки, и вдруг тихонько, ехидно спросил...
Самгин слушал изумленно, следя за игрой лица Елены. Подкрашенное лицо ее густо покраснело, до того густо, что обнаружился слой пудры, шея тоже налилась кровью, и кровь, видимо, душила Елену, она нервно и странно
дергала головой, пальцы
рук ее, блестя камнями колец, растягивали щипчики для сахара. Самгин никогда не видел ее до такой степени озлобленной, взволнованной и, сидя рядом с нею, согнулся, прятал голову свою в плечи, спрашивал себя...
— Самгин, земляк мой и друг детства! — вскричала она, вводя Клима в пустоватую комнату с крашеным и покосившимся к окнам полом. Из дыма поднялся небольшой человек, торопливо схватил
руку Самгина и,
дергая ее в разные стороны, тихо, виновато сказал...
Деревяшка мужика углубилась в песок, он стоял избочась, держался крепкой, корявой
рукою за обломок сучка ветлы,
дергал плечом, вытаскивая деревяшку из песка, переставлял ее на другое место, она снова уходила в сыпучую почву, и снова мужик изгибался набок.
Она задохнулась, замолчала, двигая стул, постукивая ножками его по полу, глаза ее фосфорически блестели, раза два она открывала рот, но, видимо, не в силах сказать слова,
дергала головою, закидывая ее так высоко, точно невидимая
рука наносила удары в подбородок ей. Потом, оправясь, она продолжала осипшим голосом, со свистом, точно сквозь зубы...
У буфета стоял поручик Трифонов, держась правой
рукой за эфес шашки, а левой схватив за ворот лысого человека, который был на голову выше его; он
дергал лысого на себя, отталкивал его и сипел...
К Лидии подходили мужчины и женщины, низко кланялись ей, целовали
руку; она вполголоса что-то говорила им,
дергая плечами, щеки и уши ее сильно покраснели. Марина, стоя в углу, слушала Кормилицына; переступая с ноги на ногу, он играл портсигаром; Самгин, подходя, услыхал его мягкие, нерешительные слова...
Жутко было слышать его тяжелые вздохи и слова, которыми он захлебывался. Правой
рукой он мял щеку, красные пальцы
дергали волосы, лицо его вспухало, опадало, голубенькие зрачки точно растаяли в молоке белков. Он был жалок, противен, но — гораздо более — страшен.
Женщина стояла, опираясь одной
рукой о стол, поглаживая другой подбородок, горло,
дергая коротенькую, толстую косу; лицо у нее — смуглое, пухленькое, девичье, глаза круглые, кошачьи; резко очерченные губы. Она повернулась спиною к Лидии и, закинув
руки за спину, оперлась ими о край стола, — казалось, что она падает; груди и живот ее торчали выпукло, вызывающе, и Самгин отметил, что в этой позе есть что-то неестественное, неудобное и нарочное.
Пропев панихиду, пошли дальше, быстрее. Идти было неудобно. Ветки можжевельника цеплялись за подол платья матери, она
дергала ногами, отбрасывая их, и дважды больно ушибла ногу Клима. На кладбище соборный протоиерей Нифонт Славороссов, большой, с седыми космами до плеч и львиным лицом, картинно указывая одной
рукой на холодный цинковый гроб, а другую взвесив над ним, говорил потрясающим голосом...
Видел Самгин историка Козлова, который, подпрыгивая, тыкая зонтиком в воздух, бежал по панели, Корвина, поднявшего над головою
руку с револьвером в ней, видел, как гривастый Вараксин, вырвав знамя у Корнева, размахнулся, точно цепом, красное полотнище накрыло
руку и голову регента; четко и сердито хлопнули два выстрела. Над головами Корнева и Вараксина замелькали палки, десятки
рук, ловя знамя,
дергали его к земле, и вот оно исчезло в месиве человеческих тел.
— Очень рад, — сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек в толстом пиджаке и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он
дергал ее левой
рукою, и от этого толстые губы его растерянно улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым гостем Прейса оказался Поярков, он сидел в углу, за шкафом, туго набитым книгами в переплетах.
— Позвоните коменданту, — крикнул бородатый человек и, схватив стул, отгородился им от поручика, — он,
дергая эфес шашки, не придерживал ножны левой
рукой.
— Закрыть, — приказал Тагильский. Дверь, торопливо звякнув железом, затворили, Безбедов прислонился спиною к ней, прижал
руки ко груди жестом женщины,
дергая лохмотья рубашки.
По тротуару величественно плыл большой коричневый ком сгущенной скуки, — пышно одетая женщина вела за
руку мальчика в матроске, в фуражке с лентами; за нею шел клетчатый человек, похожий на клоуна, и шумно сморкался в платок,
дергая себя за нос.
Наливая одной
рукой чай, другою
дергая, развязывая галстук, ухмыляясь до ушей, он продолжал...
Он
дергал Самгина за
руку, задыхался, сухо покашливал, хрипел. Самгин заметил, что его и Долганова бесцеремонно рассматривают неподвижными глазами какие-то краснорожие, спокойные люди. Он пошел к выходу.
Но его не услышали. Перебивая друг друга, они толкали его. Макаров, сняв фуражку, дважды больно ударил козырьком ее по колену Клима. Двуцветные, вихрастые волосы его вздыбились и придали горбоносому лицу не знакомое Климу, почти хищное выражение. Лида,
дергая рукав шинели Клима, оскаливала зубы нехорошей усмешкой. У нее на щеках вспыхнули красные пятна, уши стали ярко-красными,
руки дрожали. Клим еще никогда не видел ее такой злой.
— Это личный вопрос тысяч, — добавил он,
дергая правым плечом, а затем вскочил и, опираясь обеими
руками на стол, наклонясь к Самгину, стал говорить вполголоса, как бы сообщая тайну: — Тысячи интеллигентов схвачены за горло необходимостью быстро решить именно это: с хозяевами или с рабочими?
«Он пьян, — решил Митя, — но что же мне делать, Господи, что же мне делать!» И вдруг в страшном нетерпении принялся
дергать спящего за
руки, за ноги, раскачивать его за голову, приподымать и садить на лавку и все-таки после весьма долгих усилий добился лишь того, что тот начал нелепо мычать и крепко, хотя и неясно выговаривая, ругаться.
Штабс-капитан замахал наконец
руками: «Несите, дескать, куда хотите!» Дети подняли гроб, но, пронося мимо матери, остановились пред ней на минутку и опустили его, чтоб она могла с Илюшей проститься. Но увидав вдруг это дорогое личико вблизи, на которое все три дня смотрела лишь с некоторого расстояния, она вдруг вся затряслась и начала истерически
дергать над гробом своею седою головой взад и вперед.
Странное готовилось ему пробуждение. Он чувствовал сквозь сон, что кто-то тихонько
дергал его за ворот рубашки. Антон Пафнутьич открыл глаза и при бледном свете осеннего утра увидел перед собой Дефоржа: француз в одной
руке держал карманный пистолет, а другою отстегивал заветную суму. Антон Пафнутьич обмер.
Пьяницу мельника, который совершенно был ни к чему не годен, она, собственною своею мужественною
рукою дергая каждый день за чуб, без всякого постороннего средства умела сделать золотом, а не человеком.
— Что за пропасть! в
руках наших был, пан голова! — отвечали десятские. — В переулке окружили проклятые хлопцы, стали танцевать,
дергать, высовывать языки, вырывать из
рук… черт с вами!.. И как мы попали на эту ворону вместо его, Бог один знает!
— Вставай, вставай! — дребезжала на ухо нежная супруга,
дергая его изо всей силы за
руку.
На шум выбегают из инспекторской надзиратели, потом инспектор. Но малыши увертываются от
рук Дитяткевича, ныряют между ног у другого надзирателя, добродушного рыжего Бутовича, проскакивают мимо инспектора,
дергают Самаревича за шубу, и крики: «бирка, бирка!» несутся среди хохота, топота и шума. Обычная власть потеряла силу. Только резкий звонок, который сторож догадался дать минуты на две раньше, позволяет, наконец, освободить Самаревича и увести его в инспекторскую.
Дед бросился к ней, сшиб ее с ног, выхватил меня и понес к лавке. Я бился в
руках у него,
дергал рыжую бороду, укусил ему палец. Он орал, тискал меня и наконец бросил на лавку, разбив мне лицо. Помню дикий его крик...
Меня держит за
руку бабушка — круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом; она вся черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и
дергает меня, толкая к отцу; я упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко.
Помню детскую радость бабушки при виде Нижнего.
Дергая за
руку, она толкала меня к борту и кричала...
Часто она, заглядевшись на берег, забывала обо мне: стоит у борта, сложив
руки на груди, улыбается и молчит, а на глазах слезы. Я
дергаю ее за темную, с набойкой цветами, юбку.
— Что с вами? — быстро прошептала Аглая, оглядываясь на него и наивно
дергая его за
руку.
Бахарев горячо принял к сердцу горе своего приятеля. Он сперва полетел к нему,
дергал усами, дымил без пощады, разводил врозь
руки и говорил...
Доктор осторожно положил
руку Егора на колени ему, встал со стула и, задумчиво
дергая бороду, начал щупать пальцами отеки на лице больного.